Была пятница двадцать восьмое декабря. Человек в дубленке и норковой шапке, со стареньким, но еще солидным портфелем вышел из офиса обуреваемый весьма противоречивыми чувствами. Сыпал мелкий, но весьма настойчивый снежок, а морозец со снежком в это время года редко радовал ростовчан. Грязный асфальт и серые деревья постепенно укрывались тонким снежным покрывалом, быстро приобретаемая белая чистота голых веток радовала глаз.

Хорошая погода благотворно повлияла на человека, озадаченного своими проблемами. Растрепанные мысли стали прибиваться к оптимистическому берегу.

- Классная погода, - подумал он, - наконец-то Новый Год без слякоти.

Этого человека звали Иван Матвеевич Кубасов, он работал главным бухгалтером в крупной строительной фирме, в офисе находящимся на углу Семашко и Буденовского. Профессия ему очень нравилась, но вот работа… Не смотря на достойную зарплату, сама работа в последнее время совершенно не удовлетворяла. Махинации с черным налом и, главное, психованный главный инженер держали главбуха все время в страшном напряжении. А сегодняшняя, очередная, незаслуженная головомойка, полученная им от самодура на глазах у подчиненных, подвигла главбуха принять окончательное решение об увольнении.

Собственно говоря, для довольно таки нерешительного Ивана Матвеевича это был очень странный поступок. Он сам не понимал, как мог на такое решиться. На самом деле сделать в наше время такой смелый шаг помогли Ивану Матвеевичу новые взгляды на жизнь, полученные им на симоронских курсах, на которые четыре месяца назад его затащил друг - успешный и всегда веселый начальник снабжения.

Не понимая, как эти все симоронские штучки работают, и особо не надеясь на скорый результат, Иван Матвеевич все же добросовестно отучился и стал пробовать применять усвоенное на практике. И, вот радость, удача стала постепенно поворачиваться лицом к задерганному пессимисту. Простые, но обнадеживающие мелочи не возможно было не заметить. Для старенькой четверки каждое утро находилось место на стоянке, компьютер перестал зависать каждые два часа, все прорабы стали вовремя сдавать отчеты, а дома с женой прекратились вечные мелочные, привычные и потому уже не сильно раздражавшие споры. Иван Матвеевич, наконец, приобрел уверенность в завтрашнем дне, теперь он почему-то просто знал, что все будет хорошо. Что, когда и каким образом произойдет – не важно, но то, что случится, будет ему только на пользу, в этом он был уверен.

Неделю назад, уже утвердившись в положительных результатах своего нового увлечения, Иван Матвеевич так расхрабрился, что  пожелал круто изменить свою жизнь. Он загадал себе новое место работы, а для быстрого осуществления желания придумал симоронский ритуальчик: после работы пройтись по Большой Садовой, периодически прыгая на одной ножке и размахивая портфелем.

Ух, как тяжело было в первый раз на это решиться да еще в людном центре города! Как вообще возможно такое делать? Что люди подумают? Вспотев еще до начала действий, начинающий симоронист, косясь на прохожих, запрыгал на одной ноге. Еще труднее было заставить себя размахивать портфелем, но он пересилил себя. Удивительно, но до его упражнений ни кому и дела не было. Большинство вообще не замечало его телодвижений, а кто замечал, старался быстрей отвести глаза и, наверно, чтобы не нарушить свою, привычную картину мира, быстро придумывал логичное объяснение странному поведению солидного с виду придурка.

Иван Матвеевич, окончательно осмелев, лиха беда – начало, четыре дня подряд совершал свой ритуал. И вот результат, после недолгого затишья в отношениях с главным инженером бурный скандал и поданное заявление на увольнение. Но где же новая работа?

- Будет мне новая работа, лучше этой. – Подумал новоиспеченный симоронист и забубнил себе под нос тарабарщину, останавливая этим упражнением ненужные мысли.

Смутная тревога быстро прошла, и как будто камень упал с плеч. Ощущение приобретаемой свободы немного пьянило. Иван Матвеевич расправил плечи, подставил лицо падающему снегу и радостно пустился вприпрыжку вверх по Буденовскому проспекту.

У подземного перехода под перекрестком с Большой Садовой он неожиданно поскользнулся и упал на спину. На мгновение в глазах потемнело.

***

Когда тьма рассеялась, он первым делом увидел ехидно кривляющееся лицо наклонившейся над ним старомодно одетой старушки.

- Поздравляю с прибытием, милок. – Прошепелявила старушка и, противно хихикая, отстранилась и пошла своей дорогой. Никто больше не подошел к лежащему на тротуаре человеку, не пришел на помощь. Пешеходы безразлично перешагивали через распростертое тело как через бревно.

Пришлось, скользя подошвами по тонкому ледку, самому вставать. Слава Богу, исключая испачканную дубленку, все обошлось без плохих последствий. Нигде не болело, Иван Матвеевич поднял, отряхнул слетевшую при падении шапку, надел ее. Портфель исчез, но это совсем не обеспокоило его владельца.

Раздумывая, было ли случившееся знаком или простой случайностью, Иван Матвеевич стал осторожно спускаться по ступенькам перехода.

Идущие навстречу люди выглядели весьма странно. Основная масса Ростовчан, не зависимо от средств, всегда старается одеваться хорошо и модно, особенно женщины, а тут сплошь и рядом несуразная одежда, пестрота которой не скрывала грязь и дырки, а выражения большинства лиц казались искаженными гримасами.

Пройдя с десяток метров, Иван Матвеевич натолкнулся на рекламный щит, низко весящий над головами идущих. На щите крупными, корявыми буквами было написано: « Ресторану « Мухомор » требуются куры гриль с опытом работы. Оплата по третьему требованию ». От вторичного прочтения смысл рекламы не прояснился.

- Да это же предновогодняя шутка и явный мне знак, что все будет отлично. – Обрадовался Иван Матвеевич и, решив прикупить подарки к Новому Году, в хорошем настроением свернул к проходу, ведущему к центральному универмагу.

Перед широко распахнутыми дверьми ЦУМа посетителей встречала здоровенная тетка, переодетая Дедом Морозом. Отсутствие бороды, вульгарный макияж и пышный бюст, выпиравший даже через шубу, делали этого так сказать Деда Мороза очень уморительным. Каждого входящего и выходящего Дед Мороз встречал громким мычанием, за которым следовал увесистый толчок в спину. Никто не обижался. Притормозивший из-за любопытства Иван Матвеевич получил еще и пинок под зад.

С этого момента последовала череда необъяснимых событий, участником которых был сам Кубасов. Но вот странно, удивления и сомнений в реальности происходящего у него не возникало, легкое любопытство и только.

Сразу за входом в универмаг начинался длинный, извилистый прилавок, над которым висело множество плакатов с одной и той же надписью « Только сегодня в большом ассортименте деликатесы из индюшки-хрюшки ». Иван Матвеевич из-за спин толпящихся покупателей постарался рассмотреть эти деликатесы, но кроме голов индюшек на длинных, сморщенных шеях и поросячьих ножек, ничего не увидел.

- Эй, придурок, не чего глазеть. Или покупай, или отваливай. – Громко, но совсем не раздраженно прохрипел плечистый мужик в пятнистой от цветных заплат фуфайке и, дружелюбно улыбаясь, бесцеремонно отшвырнул смутившегося Ивана Матвеевича от очереди. Толчок был такой силы, что Кубасов пролетел несколько метров, и в свою очередь сильно толкнул гражданина в помятом,  большом, натянутом до ушей рыжем котелке. Гражданин в котелке нес в руках шаровидный аквариум, засунув в него свой длинный нос, был занят сюсюканьем с большой рыбой, казалось демонстративно отвернувшейся от хозяина.

Обладатель аквариума от толчка как кегля откинулся в сторону и, пытаясь сохранить равновесие и не уронить свою ношу, с полминуты  не меньше выделывал уморительные коленца, но все же не удержал аквариум. Тот подпрыгнул на полу два раза, раздумывая разбиваться или нет, и остался целым, но из него вылилась вся вода. Из пустого аквариума, осматриваясь, выглянула отвратительного вида рыба с огромными выпученными глазами. Не долго думая она, ухмыляясь и квакая, выскочила из пустой емкости и поскакала к выходу. Хозяин рыбы поднял аквариум и, радостно улыбаясь и бормоча извинения, надел его на голову Ивана Матвеевича, а потом неожиданно заверезжал:

- Милиция, милиция, квасюлька убежала! Держи квасюльку!

Иван Матвеевич с аквариумом на голове, как в шлеме астронавта, не стал дожидаться развития инцидента, бросился к выходу, на ходу пытаясь освободиться от неудобного головного убора. У открытых дверей он напоролся на входящего милиционера. Но милиционер, как будто не увидел человека в стеклянном шлеме, он самозабвенно занялся безуспешной ловлей скачущей рыбы. Покупатели, как и баба-дед Мороз были абсолютно безразличны к происходящему.

Иван Матвеевич, продолжая свои попытки освободить голову, выскочил на улицу. Наконец аквариум был снят вместе с шапкой и аккуратно водружен на большой мусорный ящик у троллейбусной остановки.

Иван Матвеевич достал свою шапку, разгладил мех, аккуратно надел на положенное место и задумался.

Тут же к нему подбежал сердитый милиционер, стал грозить резиновой дубинкой и брызгать слюной в попытках что-то сказать. Он был одет в форменную, теплую, но короткую куртку, на боку кобура, на голове шапка с кокардой, в общем, все как положено блюстителю порядка, все кроме брюк. Брюк попросту не было. Вместо них на тощих ногах красовались пестрые, вязаные колготки, под которыми, судя по большой выпуклости между ног, был надет памперс. Иван Матвеевич, не веря своим глазам, даже слегка наклонился, чтобы лучше рассмотреть неожиданные составляющие униформы и, не удержавшись, громко засмеялся, а от безудержного смеха согнулся еще больше. Милиционер в ответ сразу успокоился, перестал размахивать дубинкой, безразлично скользнул взглядом по грязной спине скрюченного от смеха человека и посеменил вдогонку за спокойно идущим, чисто одетым пешеходом.

В этот момент какой-то красноносый громила, проходя мимо Ивана Матвеевича, ни с того, ни с сего со всех сил стукнул его кулаком по голове. Пострадавший, больше от неожиданности, чем от боли, присел на корточки. Впрочем, это позволило ему немного осмотреться, не привлекая к себе внимания.

Улица была запружена ужасно нелепо одетыми людьми. Большинство людей мягко сказать вело себя не адекватно. Прохожие орали, толкались и ставили друг другу подножки. Множество милиционеров в разноцветных колготках следили за « порядком ». Они выискивали в беснующейся толпе индивидуумов, ведущих себя более или мене нормально, подскакивали к ним и о чем-то говорили, грозя дубинками. Если человек не начинал, кривляться и, размахивая руками громко возмущаться, то его брали под белы руки и тащили куда-то. Чем более идиотски выглядел и вел себя человек, тем меньше или совсем не привлекал внимания стражей порядка.

Со стороны вокзала послышался какой-то шум. Прохожие с улюлюканьем бросились к краю тротуара, и стали выстраиваться вдоль мостовой. Бегущие, возбужденные чудики вынудили Ивана Матвеевича выпрямиться и оказаться в их первом ряду. Сосед сзади дружески хлопнул его по плечу и одобрительно прогнусавил:

- Ну ты чувак и даешь, какое клёвое место захапал. Надо было и мне попозже прийти.

Справа резко запахло копченой рыбой. Там, держа за хвост большого копченого леща, стоял гордый, худой и длинный гражданин в сломанном пенсне и соломенной шляпе, из-под которой свисали меховые наушники. Его сосед, завистливо поглядывая на рыбу и облизываясь, сказал:

- Бредового малька отлямзил. – Зависть в его глазах сменилась наигранной гордостью. - Мне вчера такого же предлагали. Но я не взял. Дешево слишком, за сто дуриков, нашли мазилу, не на такого напали, а я бы не отказался, если хотя бы за сто пятьдесят.

Приблизившийся шум заглушил его слова, и стал отдаленно напоминать музыку. Фальшивые звуки духовых инструментов и нестройная дробь барабанов привела толпу в неописуемый восторг. Люди заорали еще громче, их поведение стало еще безумней. Многие из них спешили открыть опущенные вниз зонтики, пихая соседей и получая от них ответные пинки и удары. По мостовой медленно следовала процессия, похожая на карнавальную. Участники этого шествия выкрикивали непонятные лозунги и разбрасывали по сторонам всевозможный мусор, осыпая им хохочущих зрителей. Зонтики, оказалось, нужны были не для защиты от мусора, а для его собирания.

Окончания праздничного мероприятия Иван Матвеевич не стал ждать. После первой порции мусора полученной в лицо, не дожидаясь второй, он поспешил удалиться, локтями пробивая себе дорогу.

Он остановился на пустом тротуаре, брезгливо обтерся носовым платком и увидел идущего прямо на него толстенького, маленького человечка в женской вязаной шапочке с большим бубоном, над круглым краснощеким лицом, которое совсем не украшала козлиная бородка. Пегая растительность нелепо торчала между воротником зеленого, потрепанного пальто с большими блестящими пуговицами и толстыми, красными губами. Заговорщицки подмигивая и причмокивая губами, человечек шепеляво обратился к Ивану Матвеевичу:

- Батенька, вы очень смахиваете на ненормального, но я вам могу помочь избавиться от всех ваших проблем. Видите ли, я доктор, психотерапевт. Мой долг помогать таким как вы. Пойдемте со мной, пока вас милиция не заграбастала. Позвольте, дорогой вашу шапочку поправить. – Доктор развернул шапку Ивана Матвеевича задом наперед, бережно взял его под локоть и, оглядываясь по сторонам, повел за ближайший угол. Кубасов не сопротивлялся.

Парочка подошла к массивной двери, к которой шиферными, не до конца забитыми гвоздями была приделана большущая медная доска с тусклой, выбитой надписью: « Психиатр, психотерапевт, доктор м.н. Фрейд Адлерович Бехтеревич. Прием желающих-ненуждающихся с утра до вечера, в любую погоду, 1000 дуриков минута ». Доктор открыл дверь и, похлопывая посетителя ниже спины, пригласил его войти.

Ни коридора, ни прихожей не было. Дверь вела прямо в комнату. Сразу что бросилось в глаза, это елка, красивая, пушистая елочка. Она была подвешена к потолку большой, почти пустой комнаты на месте люстры вниз верхушкой. Иван Матвеевич стал осматриваться. В одном углу комнаты стоял массивный стол, заваленный газетами, в другом – обитая кожзаменителем, кушетка, посередине, под елкой – старый венский стул. Иван Матвеевич, не раздеваясь, впрочем, раздеться хозяин ему не предлагал, присел на краешек замызганной кушетки, но тут же был согнан Фрейдом Адлеровичем.

- Нет, нет, батенька, садитесь-ка на стульчик, стульчик ваше место, кушеточка моя. Да, да. Попрошу вас это хорошенько запомнить, дорогой вы мой. – Доктор дружески похлопал потенциального пациента  по плечу, достал из кармана и нацепил на нос массивную, роговую, квадратную оправу без стекол, потер маленькие, пухлые ручки и устроился, как был одетым, на кушетке. Потом, поймав на себе взгляд Ивана Матвеевича, изобразил на лице озабоченную заинтересованность, - ну-с, рассказывайте батенька все, что наболело, не стесняйтесь. - И закрыл глаза. Небольшая заминка.

- О чем говорить? – но вопрос повис в воздухе. Доктор Бехтеревич уже спал, тонко посвистывая носом.

Иван Матвеевич, стараясь не разбудить спящего психоаналитика, потихоньку вышел на улицу. Как раз напротив дома доктора находилось кафе. Ярко светившая реклама вещала: « Семейное кафе « Бакланчик », у нас вы можете отвратно пожрать вместе со своими выродками ».

Иван Матвеевич почувствовал не столько потребность в еде, сколько необходимость спокойно привести в порядок свои впечатления. Кафе казалось подходящим для этого местом, и  он направил свои стопы в заманчивое заведение.

Помещение было украшено маленькими искусственными елочками, хаотично верх тормашками, подвешенными к потолку. Столики были расставлены без намека на симметрию. Большинство посетителей, не смотря на тепло и большую вешалку в углу, сидели одетыми и в головных уборах. Вошедший, чтобы не особо выделяться, не снимая дубленку и шапку, устроился за малюсеньким, усыпанным крошками столиком в уголочке рядом с гардеробной и огляделся.

Кафе было заполнено почти полностью. Взрослых и детей было почти поровну. Но обстановка была явно не детской. Обслуживали посетителей совершенно голые официанты, пара мужчин и три женщины, все официанты позволяли всем желающим без исключения, даже детям, трогать себя за интимные места. Грудастая барменша была тоже голой, к тому же она не вынимала изо рта дымящую, толстую сигару. Сквозь невообразимый шум можно было все же разобрать ненормативную лексику сидящих взрослых и бегающих по кафе детей. Самые спокойные из малышни жгли бумажные салфетки, добавляя вонь горящей бумаги к итак неприятным запахам кухни и табачного дыма. Но не было заметно ни одного взрослого, не довольного поведением своих отпрысков, да и вообще кем бы то ни было.

Все это выглядело забавно, и Иван Матвеевич, отказавшись от фирменного блюда – куриных лапок под рыбным соусом, заказал официантке, еле удержавшись, чтобы не шлепнуть ее по толстому заду, кофе и булочку. Заказ очень быстро был выполнен, и ему на грязный столик торжественно были поставлены большая рюмка с водкой и треснутая тарелка с плавленым сырком. Иван Матвеевич стал спокойно и вежливо выражать свое недовольство принесенным. На что последовал такой же спокойный ответ официантки, но не словесный. Она попросту ударила клиента пустым подносом по голове и гордо удалилась, демонстративно виляя оттопыренным задом.

Звук удара, прозвучавший как гонг, и послужил сигналом. Посетители кафе дружно вскочили  со своих мест, держа в руках  откуда-то взявшиеся разнокалиберные игрушечные, водяные пистолеты и стали обильно поливать из них друг друга водой. Официанты моментально начали разносить по столикам боеприпасы – разные банки и склянки с водой.

Ивану Матвеевичу не улыбалось намокнуть, чай на улице не лето. Он проворно сполз со стула и на четвереньках, огибая препятствия в виде столов, стульев, объедков, ног взрослых и визжащих маленьких детей, пополз к выходу.

На улице, приняв полагающееся человеку вертикальное положение, Иван Матвеевич, почесывая себе затылок, зашагал по быстро пустеющей улице. Карнавал закончился, и люди, развлекая себя криками и бросанием увесистых снежков, расходились по своим делам. Морозец крепчал.

Снег продолжал сыпать, Кубасов поднял воротник и задумчиво стал смотреть в небо. К спокойному пешеходу подбежали сердитые милиционеры и молча стали крутить ему руки. Иван Матвеевич от неожиданности замешкался, закашлялся и был споро и профессионально водружен в кузов милицейского « бобика ». Возмущаться и строить из себя дурака было уже не перед кем.  Кучка трансвеститов у кривого высокого пня распивающая молоко и наблюдающая за арестом громко выражала свое одобрение, накрашенные уродцы кричали:

- Ура! Придурка поймали! – и чокались пакетами молока, отхлебывали, вытирали рукавами белые подтеки с лица и снова орали. - Придурка поймали! Так ему и надо! Ура!

Милицейская машина, издавая вместо сирены звуки, похожие на лошадиное ржание, и на обгонах, цепляя встречные и попутные машины, мчалась по плохо освещенной улице.

Иван Матвеевич не успел обдумать создавшуюся ситуацию, как « бобик », со скрежетом оттеснил своего собрата мешающего подъехать ближе и остановился у входа в отделение. Милиционеры, не церемонясь, выволокли нарушителя порядка из машины. Держа его за руки и за ноги, пронесли через приемное помещение, сплошь обвешанное сохнущими на веревках запасными колготками и памперсами, и забросили в обезьянник.

Иван Матвеевич поднялся с грязного пола и стал громко протестовать, тряся решетку, топая ногами и свистя в два пальца.

- Уже поздно, надо было на улице изображать из себя умника. – Послышался менторский голос из угла камеры. – Здесь они на это не реагируют.

- Кто вы? - спросил Иван Матвеевич.

- Разрешите представиться, профессор психологии Мурза Мурз á евич Мурза é вич. – Иван Матвеевич, наконец, рассмотрел в полумраке камеры пожилого, тщедушного человека, величаво сидящего на нарах и ковыряющего одновременно двумя указательными пальцами у себя в носу. – Я здесь как раз изучаю таких ненормальных, как вы.

- Серьезно? – Только и мог ответить Иван Матвеевич.

- Один из признаков ненормальности является вопрос « серьезно? », конечно же, я говорю несерьезно, а как есть, - продолжая самозабвенно чистить свой нос, назидательно произнес профессор, - я прихожу сюда каждый четверг собирать материал для новой диссертации. У меня их уже четыре. Будет пятая на две больше, чем у этого бездаря Бехтеревича. – Гордо сообщил он, перенося один палец из ноздри в ухо.

- Но сегодня ведь пятница.

- Ваш вопрос снова подтверждает вашу ненормальность. Пятница была вчера, а сегодня четверг. – После непродолжительного молчания Мурза é вич задал неожиданный вопрос. - Вы тоже уйдете, не поговорив со мной, как и другие?

- Как же я уйду, если нас заперли, мы арестанты? Как от сюда выбраться? Я бы с удовольствием ушел, мне уже пора домой.

- Повторяю, я не арестован. Я сам сюда прихожу, а выход вон там – профессор вынул указательный палец из носа и указал им на противоположную стенку – там дверца на улицу. Уходите, пожалуйста, если хотите. - Преподавательский тон сменился на слезливо обиженный. – Вот так все уходят, не поговорив со стариком. У меня сложилось мнение, что ненормальные являются сюда из не нашего мира и туда же уходят. А вы как думаете? – Профессор, не дожидаясь ответа, стал что-то писать в большом блокноте, лежащем у него на коленях.

Иван Матвеевич свободно выбрался на улицу через действительно существующую дверь. Памятуя о том, что нужно вести себя странно, он побежал, подпрыгивая и размахивая руками по направлению к своему офису, где ждала его милая четверка.

Пробегая мимо одиноко стоящего такси, Кубасов чуть не врезался во внезапно открывшуюся дверцу машины. Таксист высунулся наружу и, застенчиво улыбаясь, вежливо предложил:

- Эй, друг давай на перегонки. Ты на тачке, я бегом. Обгонишь, пирожок дам. - Иван Матвеевич показал ему язык. – Ну, тогда купи свою шапку, за десять дуриков. Мне шапка тебе дурики. – В ответ Кубасов показал шиш и побежал дальше. Скоро он оказался на том же самом месте, где так недавно падал. Незадача, Иван Матвеевич снова поскользнулся, ноги взлетели вверх…

***

Когда в глазах упавшего пешехода прояснилось, он увидел милое старушечье лицо и услышал мягкий голос:

- С возвращением милок. Сильно ушибся? – Старушку оттеснили какие-то молодые люди, помогли пострадавшему подняться, отряхнули его, нахлобучили ему на голову поднятую шапку, вручили портфель и вежливо осведомились о его самочувствии. Слава Богу, все обошлось, ничего не болело. Иван Матвеевич поблагодарил добрых людей, машинально развернул шапку у себя на голове тульей назад и пошел своей дорогой, а они своей.

Домой Кубасов добрался без приключений. Привычно припарковал машину в углу заснеженного двора между двумя девятиэтажками, вошел в свой подъезд и поднялся пешком на четвертый этаж. Дверь открыла радостная жена и, не спрашивая его о причинах позднего возвращения с работы, стала делиться новостью, не забыв, правда, сначала прокатиться по поводу надетой задом наперед шапки.

- Что, шапки так носить сейчас модно? Или так торопился от любовницы, что не посмотрел? А трусы хоть свои надел? – Она принялась помогать мужу, сняла шапку и поддержала дубленку. - Послушай дорогой, звонил мой двоюродный братик из Таганрога, ну тот, который хорошо раскрутился, Валерка. Ему нужен главный бухгалтер. Зная тебя, он предлагает тебе это место. Обещает зарплату больше твоей нынешней, еще сделать тебя акционером. Отгадай, что еще? Ни за что не отгадаешь. Он доплатит за трехкомнатную квартиру в новом доме и поможет с переездом. Как ты, согласен? Я лично обеими руками за.

Иван Матвеевич молча принял из рук жены дубленку и  шапку аккуратно повесил их на вешалку, разулся и прошел в комнату, остановился посередине и стал пристально рассматривать люстру на потолке.

- Ну что ты молчишь? – Уже из кухни прокричала жена. Иван Матвеевич перевел взгляд на вчера купленную елочку, стоящую в углу и ответил:

- Конечно же, согласен. Так и должно было случиться. Чем круче знаки, тем круче перемены. Симорон работает. Проскок на новую линию жизни. А давай я елку к потолку приделаю?

- Какие еще знаки? О чем ты? Какой симорон? Сдурел что ли на радостях, елку на потолок?

В ответ Иван Матвеевич только громко рассмеялся.